Неточные совпадения
— Что вы на меня так смотрите? — с улыбкой спрашивала девушка, быстро поднимая на Привалова свои большие темно-серые глаза. — Я вас встречала, кажется, в
клубе…
Авдотья Васильевна жертвовала собой и, иногда больная, под конец зимы даже беременная, считала своей обязанностью, в
серой блузе, с нечесаной головой, хоть в четыре или пять часов утра, раскачиваясь, идти навстречу папа, когда он, иногда усталый, проигравшийся, пристыженный, после восьмого штрафа, возвращался из
клуба.
Круглая площадка, на ней — небольшой садик, над головами прохожих вьется по столбам дорога, по дороге пробежал поезд, изогнулся над самым заливом и побежал дальше берегом, скрывшись за углом
серого дома и кинувши на воду
клуб черного дыма.
По земле быстро ползла тень от тучи и наводила на Передонова страх. В
клубах пыли по ветру мелькала иногда
серая недотыкомка. Шевелилась ли трава по ветру, а уже Передонову казалось, что
серая недотыкомка бегала по ней и кусала ее, насыщаясь.
— В
клуб? — горько прошептала она. — Не в
клуб вы едете, ветреник! В
клубе некому дарить лошадей собственного завода — да еще
серых! Любимой моей масти. Да, да, легкомысленный человек, — прибавила она, возвысив голос, — не в
клуб вы едете. А ты, Paul, — продолжала она, вставая, — как тебе не стыдно? Кажется, не маленький. Вот теперь у меня голова заболела. Где Зоя, не знаешь?
Разверстые пасти этих великанов безостановочно изрыгали густые
клубы дыма, которые смешивались в одну сплошную, хаотическую, медленно ползущую на восток тучу, местами белую, как комья ваты, местами грязно-серую, местами желтоватого цвета железной ржавчины.
Вот в последний раз взмыл кверху белой шапкой
клуб дыма, и гулко прокатился по реке рокот пушечного выстрела, а барка уже огибает песчаную узкую косу, и впереди стелется бесконечный лес, встают и надвигаются горы, которые сегодня под этим
серым свинцовым небом кажутся выше и угрюмее.
А в дождливые,
серые, холодные дни осени бывшие люди собирались в трактире Вавилова. Там их знали, немножко боялись, как воров и драчунов, немножко презирали, как горьких пьяниц, но все-таки уважали и слушали, считая умными людьми. Трактир Вавилова был
клубом Въезжей улицы, а бывшие люди — интеллигенцией
клуба.
Он посмотрел на меня из-за
клубов дыма, и какая-то мысль залегла где-то в неясной глубине его
серых глаз.
Намокшие травы низко склонились к земле, примолкло все живое, притихло, лишь изредка на роняющей желтые листья березе закаркает отчаянно мокрая ворона, либо
серый, летом отъевшийся русак, весь осклизлый от мокреты, высунет, прядая ушами, головку из растрепанного ветром, полузасохшего бурьяна и, заслышав вдали топот лошадиных копыт, стремглав метнется в сторону и с быстротой вольного ветра клу́бом покатится по полю, направляя пугливый свой бег к перелеску.
Командир полка и политком со скрытым недоумением перечитывали приказ. Командир озабоченно оглядывал широкое ущелье с каменистым руслом ручейка, крутые обрывы скал по бокам. Впереди, на отроге горы, чернел лес, в двигавшихся
клубах розовевшего тумана мелькали шедшие к опушке
серые фигуры разведчиков.
Гам, треск извозчичьих колясок, скрип возов, крики торговок и мужиков, пыль
клубами, топтанье на одном месте
серого народа, точно на толкучке у Ильинских ворот, — эта посадская несмолкаемая круглый год ярмарочная картина обвеяла Теркина сразу, и все в ней было для него так досадно-знакомо до мельчайших черт.
Дверь распахнулась. Рабочие отскочили, попятились и князь, отец Николай и Терентьич, несмотря на то что последние стояли в отдалении. Первые минуты в раскрытую дверь беседки не было видно ничего. Из нее
клубом валила пыль какого-то темно-серого цвета. Пахнуло чем-то затхлым, спертым.
Сбор был назначен к четырем часам в саду при летнем помещении заводского
клуба. Но уже задолго до четырех девчата и парни сидели за столиками буфета и на скамейках, взволнованно расхаживали по дорожкам. У всех в руках были голубовато-серые книжки резолюций и постановлений партконференции с большою ярко-красною цифрою 16 на обложке. Перелистывали книжку, опять и опять пересматривали цифры намечаемых достижений.